Не в первый раз вы приходите к человеку, подобному мне, — вы древние странники. Возможно, некоторые из вас были с Гаутамой Буддой, некоторые из вас были с Лао-цзы, некоторые, возможно, были с Иисусом. Но вы продолжали упускать возможность, потому что никогда не позволяли своему сердцу быть восприимчивым. Они осыпали вас зернами, но если вы не принимаете их, от их щедрости немного пользы.

Иисус часто говорил: «Когда садовник сеет зерна, некоторые зерна падают на камни — они никогда не вырастут. Некоторые зерна падают на дорогу, где ходят люди, — они будут расти, но умрут, потому что постоянно проходят люди, дорожное движение обязательно убьет их».

Благословенны те немногие зерна, которые нашли подходящую почву, — которые не на камнях и не на дороге, где проходят люди. В нужное время, когда весна позовет их, они станут прекрасными растениями, а когда придут дожди, они запляшут от радости, потому что дожди принесут больше сока, больше жизни для них. Скоро они станут большими деревьями, стоящими под небом, полными цветов, листвы и плодов: они обрели свою судьбу.

Очень немногим людям удалось обрести свою судьбу, и они были бесплодными из-за своего страха. Вам тоже нечего терять, но все же вы продолжаете бояться.

Те, у кого что-то есть, не боятся, потому что принадлежащее вам не может быть отнято. То, что не принадлежит вам, обязательно отнимается; сегодня, завтра или послезавтра смерть придет, и все, что у вас есть, будет отнято. Только то, что ваше, — то, что вы принесли с собой, со своим рождением, — будет оставаться с вами и во время вашей смерти. Но вся семидесяти- или восьмидесятилетняя жизнь была тщетной. Вы могли бы вырасти, созреть, стать центрированным, стать тем, что вы есть в своем потенциале, а не в действительности.

Ваша актуализация — вот все, что подразумевает религия. Не бывает другой религии, кроме приведения в действие, актуализации всего того, что бездействует внутри вас.

И начало — бесстрашие, вера в сущее. Вы рождены сущим, а вы не можете доверять ему. Вы дышите сущим каждый миг, а вы не можете доверять ему. Вы едите сущее, пьете сущее, а вы не можете доверять ему. Кому же вы можете доверять? Люди готовы верить в Бога, которого они никогда не видели — никто еще не видел и никто никогда не увидит.

Я не учу вас верить в Бога, потому что это будет всего лишь верованием, подделкой.

Я хочу, чтобы вы верили в сущее.

Я хочу, чтобы вы были язычниками, верящими в деревья, в океаны, в горы, в звезды, в людей, в самих себя — это реальности. Тут не требуется никакого верования; вы просто должны понять, что реально, а что не реально, — совсем немного проницательности. Доверие реально, подлинно, и никто не может помешать вашему росту. И только во время своего роста вы будете открывать все больше и больше сокровищ сознания, бытия, божественного.

Вы никогда не обнаружите Бога; вы обнаружите лишь божественное.

Это — качество.

Это еще одно наименование любви.

Коротки были мои дни среди вас, но еще короче слова, которые я

сказал.

Это кое-что понятное — насчет времени: когда вы несчастны, время кажется идущим очень медленно. Если вы сидите ночью рядом с умирающим, может показаться, что ночь никогда не закончится. Будто это последняя ночь и никакого восхода не будет, потому что каждый миг до того мучителен, что становится в вашем представлении невероятно долгим.

Несчастный человек живет по одной шкале времени, а счастливый живет по другой. И вы знаете это — когда вы счастливы, время проходит быстро. Часы идут так же — их не волнует, несчастны вы или счастливы; часы могут быть одними и теми же, и один человек несчастен, сидя под ними, а другой счастлив. Что могут поделать бедные часы? Часы продолжают идти в соответствии со своим собственным механизмом, но несчастный чувствует время проходящим очень медленно, а счастливый чувствует время летящим так быстро.

Когда вы со своим другом, с которым вы повстречались через много лет, часы проходят, как минуты, дни проходят, как часы. Что же говорить о человеке, который не просто счастлив или в хорошем настроении, но который блаженствует? Для него есть другая шкала времени. Для несчастного оно становится долгим, для счастливого оно становится коротким... для блаженного оно останавливается, оно не движется.

Так что когда Альмустафа говорит:

Коротки были мои дни среди вас, но еще короне слова, которые я сказал.

Но если мой голос затихнет у вас в ушах и моя любовь изгладится из вашей памяти, я приду вновь...

Альмустафа представляет почти всех мистиков мира, ведь все они обещали: «Если вы не послушаете и на этот раз, если вы продолжаете забывать то, что вам говорилось, если оно увядает и становится просто воспоминанием или, возможно, вашей грезой, тогда я приду снова».

Это надо понимать как метафору. Ни Будда не может прийти снова, ни Иисус не может прийти снова — хотя оба сказали это; ни Кришна не может прийти снова — он тоже сказал это. Фактически, время всем троим быть здесь.

Но это не вопрос нового прихода Иисуса — именно этого ожидают христиане. Евреи тоже ждут пророка, обещанного в Ветхом Завете. Преступлением Иисуса и стало то, что он объявил себя пророком, которого они ожидают. Евреи поверить не могли, что их пророк родился в бедном доме плотника, необразованного, некультурного. Иисус не совершал никакого преступления, кроме того, что он заявил: «Я — пророк, которого вы ждали. Я пришел».

Он был невинен. Но ему не следовало говорить так, потому что это разрушает надежду людей — а они никогда не смогут простить вам, если вы разрушите их надежду. Они страдали веками, но всегда была далекая надежда, звезда, что прибудет мессия и избавит их от всего их несчастья.

И вот прибывает этот бедный сын плотника и говорит: «Я — звезда, которую вы ждали, и я избавлю вас от всех ваших несчастий». Его преступление в том, что он разрушил их надежду. Ему не удалось избавить их от несчастья — они до сих пор несчастны, две тысячи лет после Иисуса. Но его должны были распять просто потому, что они хотели спасти свою надежду. То была надежда, которая работала подобно опиуму. Они были готовы страдать, потому что была надежда: вот-вот, еще немного и придет мессия.

Таково же наследие христиан — теперь они ожидают возвращения Христа, он пообещал: «Я вернусь». Теперь если кто-нибудь скажет: «Я - Иисус Христос», — христиане сделают с таким человеком то же самое, что евреи сделали с Иисусом.

Они будут убивать его, распинать его, потому что он делает ту же самую вещь: он разрушает их надежду.

Люди живут в таком несчастье, что надежда требуется им постоянно, они помешаны на надежде. Никто не может избавить кого-то другого от несчастья. Можно рассказать вам, как вам выйти из своего несчастья, но невозможно вытащить вас из вашего несчастья; кроме вас, никто не может быть вашим спасителем.

Но Гаутама Будда говорит то же самое, Кришна говорит то же самое — это нужно понимать как метафору. Никто не приходит снова. Раз человек становится просветленным, он не может прийти снова; нет обратной дороги. Точно так же, как вы, будучи юношей, не можете снова стать ребенком... или можете?

Как бы сильно вы ни пожелали, этого не случится; в противном случае никто не был бы старым, все становились бы молодыми снова и снова — кому хочется умирать? А лучший путь избежать смерти — это оставаться молодым. Поэтому всякий раз, чувствуя, что стареете, идите обратно, всего несколько миль назад, — и будьте молоды снова.

Но во времени нет возможности возвращаться; вы всегда идете вперед. Коль скоро вы становитесь просветленным, вы не можете родиться снова, потому что это более низкая стадия, которую вы уже прошли.

Тогда каков может быть смысл этого? Смысл в том, что тела этих мистиков могут быть разными, но они отдают свои тела одному и тому же универсальному состоянию. Так что Кришна не может вернуться, Христос не может вернуться, Будда не может вернуться. Но всегда может быть кто-то, кто сдался и доступен универсальному духу. А этот дух — один и тот же.